Я счастлива, что успела стать мусульманкой
По материалам СМИ (Компиляция разных источников с малыми правками и уточнениями)
Туган Тел от 14 августа 2008
— Валерия Михайловна, ваш перевод Смыслов Корана на русский язык стал своего рода эталоном для переводов, он уже признан всеми авторитетными исламскими богословами как самый достоверный из существующих переводов. До вас Коран переводили на русский язык несколько раз. Еще в 1871 году такую попытку предпринял генерал Д. Богуславский, в 1878 году — Г. Саблуков, и, наконец, в 1963-м был опубликован перевод И. Крачковского. Что побудило вас перевести Коран на русский язык еще раз при наличии стольких предшественников? Можно ли сказать, что это было вызвано несовершенством прежних переводов?
— Я бы не сказала, что мое решение перевести Коран на русский язык как-то связано с несовершенством переводов Г. С. Саблукова или И. Ю. Крачковского. Любой перевод всегда отличается от оригинала – это неизбежно. Просто мне хотелось, чтобы Коран был переведен на русский язык не человеком, как говорится, со стороны, а именно уверовавшим в то, что он проповедует. Только так можно передать его суть, его смысл без предвзятости и предубеждений. Коран – не книга, которую можно перевести просто филологически, это совокупность Божьих законов, охватывающих все сферы жизни на все времена. Это — вечная книга. Что касается моей работы, я в отличие от традиционно академического перевода старалась эмоционально и стилистически приблизить его к оригиналу, чтобы хоть в какой-то мере погрузить русскоязычного читателя в живую атмосферу стиха Господнего, хотя думаю, что никакие переводы, даже все они вместе взятые, не смогут передать Божественной красоты аятов Корана.
— Коран переводили или пытались это сделать десятки человек. Как вы думаете, кто имеет право браться за эту работу?
— Прежде всего, переводом Корана должен заниматься только мусульманин. Исключено, чтобы переводчик исповедовал другую религию, поскольку на подсознательном уровне ему будет чрезвычайно трудно противостоять соблазну привнесения в перевод своего видения предмета. Далее: он должен иметь очень высокий общеобразовательный и культурный уровень. Обязательно должен быть профессиональный опыт работы с языками. И он непременно должен располагать хорошим генетическим фоном: если это «из грязи в князи», то имей он хоть пять дипломов, он не переведет ни одной суры, потому как у него нет на антропологическом уровне так называемой культуры духа, понятия чести и т. п.
— Когда говорите или читаете аяты из Корана, вы всегда улыбаетесь. Почему?
— Мрачнoe лицо – не по-исламски. Это — упрек Всевышнему за созданные обстоятельства. Пророк сказал: «если вам нечего подарить, то дарите людям хотя бы улыбку. Потому что угрюмое лицо распространяет вокруг себя уныние, а улыбающееся сеет доброту.» Когда я была в 1992 году в Грозном, студенты из ЧГУ задали мне точно такой же вопрос. Я открываю Коран и вдохновляюсь, читая его, улыбаюсь от радости. Я теперь всегда, всю жизнь буду улыбаться. Я приняла ислам, встала на правильный путь. Я так счастлива, что успела стать мусульманкой! Успела сделать это в этой жизни, поправить все! Чувство, что я теперь на верном пути к Аллаху, наполняет меня радостью.
— А шахиды взрывают себя с именем Аллаха на устах...
— Шахид — это человек, погибающий за веру. В настоящее время я таких не вижу. Другое дело — им хочется, чтобы их считали таковыми. На самом деле это войны геополитического кризиса и кризиса власти. Когда каждый террористический акт щедро проплачивается, ни о каких шахидах не может быть и речи. Совершенно неправомерное увязывание исламской религиозной идеологии с геополитическими и финансово-экономическими интересами правящих кругов, с кровавой стратегией террористов – не есть ислам! Это можно было бы назвать «исламизмом», где латинский суффикс «изм» удивительно точно отражает трансформацию истинных исламских реалий в политическую идеологию, лишенную духа и буквы Господнего Руководства. Исламизм — это не ислам! Границы, разделяющие эти два понятия, часто размываются самым изощренным образом в угоду, повторяю, интересам определенных властных образований. Террорист не может быть ни мусульманином, ни христианином, ни иудеем. Он вне религии.
— Почему представители Московского института востоковедения говорят, что вы переводили Коран не с оригинала, а с английского образца?
— Ну, во-первых, это не представители, а один-единственный представитель, кстати, опять-таки не российских корней, и у него есть конкретное имя, а помимо этого — у него готовый перевод Корана на русский язык, для издания которого надо «расчистить» путь. Я обсуждала этот вопрос с генеральным директором института востоковедения РАН Р. Б. Рыбаковым, и он мне авторитетно объяснил, что никаких подобных заявлений от института не исходило. Это были частные доводы частного лица. Говорили: Порохова — непрофессионал. Но я окончила спецгруппу переводчиков ООН! Говорили: Порохова пользовалась английским переводом. А они что — хотят сказать, что пользуются арабским текстом? Я читала филологический подстрочник Крачковского, пользовалась английской вытяжкой смысла, проецировала на арабский текст и, следуя всем грамматическим категориям, профессионально передавала его на русском. Когда я муфтию Сирии сказала, что 90 процентов арабов не понимают канонического Писания — не хватает образования, он сказал мне: «Валерия, вы им льстите, 99 процентов не понимают». Вы хотите сказать, что наши арабисты, которые научились переводить светские тексты, могут переводить Коран? Увязывание понимания коранического текста со знанием арабского языка — абсурдно. Уже свободно читая на арабском, я едва могла понять и передать смысл прочитанного в тексте Корана. Это, на мой взгляд, честный подход. Если вам кто-то из выпускников-арабистов скажет, что он, читая Коран, постигает его смысл, вы можете смело сказать: не верю! — и будете на 100 процентов правы. Потому что не понимают не только арабисты, но и священнослужители без многолетнего специального образования. А что касается моего владения арабским языком, то могу вам сказать, что я прожила в Дамаске (Сирия) 9 лет в арабской семье моего мужа, за которым я замужем без малого 30 лет. Более того, Верховный муфтий Сирии шейх Ахмед Кэфтару публично назвал меня своей дочерью, а его сын шейх Махмуд, мудир (ректор) университета шариата в Дамаске принимал непосредственное участие в консультировании меня по всем неясным моментам перевода.
— Вы переводили Коран 12 лет. Что помогло вам сделать поэтический перевод на русский язык, сохранив смысл каждой суры?
— Если бы я не имела трех высших образований, то не смогла бы расшифровать научные знаки Корана. Я — выпускница Московского лингвистического университета. Нас готовили в качестве переводчиков для ООН. В спецгруппе нас было всего двое. Позже окончила философский факультет МГУ при Доме ученых и Академию госслужбы при президенте РФ. Я, кроме того, академик, действительный член Академии наук, Академии гуманитарных наук РФ, Международной академии информатизации при ООН. А Международный межакадемический союз при ООН наградил меня орденом «Звезда Вернадского» I степени. Дело в том, что кораническое писание делится на две части: на ситуативные и догматические суры. В последних говорится, что можно делать, а чего нельзя вообще. Первые же рассчитаны на то, что можно и нельзя в конкретной ситуации. Ведь Аллах не создал человека в том виде, в котором он сейчас представлен. Эволюция – тоже строгий Господний промысел. Все мы изучали законы диалектики Гегеля, считаем, что это он открыл их. Но ведь открыть-то можно лишь то, что назначено Всевышним. Его закон перехода количества в качество фактически повторяет 56-ю суру Корана, преисполненную высочайшего научного смысла.
— Валерия Михайловна, богослов — хоть и благородная, но в миру не очень благодарная профессия. Быть богословом трудно, а женщине вдвойне. Почему вы пожелали стать именно богословом?
— Когда читала переводы Корана на английском и немецком языках, я была просто ошеломлена глубиной его содержания. Коран пленил мое сердце, и я подумала: неужели другим, тем, кто знает только русский язык, останутся неведомы суть и смысл этого Божьего послания?! Я услышала что-то вроде зова души. Именно тогда у меня и возник этот смелый замысел: я решила взяться за перевод. Возможно, что благодаря этому я и стала тем, кем являюсь сегодня. Но я не претендовала на полное воспроизведение Корана, исчерпывающе его перевести может только сам Аллах. Я же недаром на всех своих трудах в обязательном порядке пишу «Перевод Смыслов Корана», а не просто «Перевод Корана». Моей главной задачей было донести до людей, не знающих арабского языка, именно неискаженную суть и смысл Корана. Надеюсь, что это у меня получилось.
— Вы — дочь православных родителей, крещеная. Не было ли у вас чувства, что вы предаете веру своих предков?
— Нет. Понятие веры не имеет никакой религиозной привязанности. Вера в Творца либо есть, либо ее нет, и люди могут быть либо верующими, либо неверующими. Но объявить себя верующим означает соблюдение заветно-запретного кодекса Господнего Писания. А это — безусловно, узда! И дабы ослабить эту узду, человек на вере в Бога строит институт веры по аналогии или, скорее, по опыту целой сети институтов, обслуживающих его каждодневные нужды (такие как институт юриспруденции, финансовые, банковские, общеобразовательные, политические, культурные и т.п.). Институциализация веры привела человека к разделению по тому или иному восприятию Божественной сущности, с одной стороны, и понимания Господнего промысла — с другой.
— Почему же, на ваш взгляд, Писание ниспослано в таком пластическом выражении, которое понятно даже не всем носителям языка?
— Потому что оно ниспослано на том языке, который категорически отличается от языка быта. Потому что оно рассчитано на долгие годы пребывания человека в условиях земной цивилизации. И оно не замыкается семантической связью с нашим бытом на сию минуту. Поэтому читаются только тафсиры (развернутые толкования Корана), которые были написаны немедленно по завершении земного пути пророка, либо извлекаются из текста крупнейшими учеными мира уже в наши дни.
— Существуют ли свидетельства присутствия Господа в вашей жизни?
— Материализованного свидетельства не бывает. Мы — предмет творения, нас кто-то создал. Мы функционируем по той программе, которую Всевышний замыслил. О каком свидетельстве тут может идти речь?
— Знаете, как говорят: «Господь сподобил»; или «Господь уберег»;?
— Это во мне присутствует. Я долго занималась балетом. Я очень любила плавать. Я очень много времени посвящала кинематографу. Представляете, к какой реализации тяготело мое сознание? Но назначено было что-то другое. Я попадаю в автомобильную аварию, которая кладет меня в больницу этак месяца на три. Рушатся мечты о той яркой жизни, к которой я себя готовила. Я считаю, что это — промысел Господний. Так было назначено — мне надо было перевести Коран.
— Существуют два начала: мужское и женское. Какую составляющую женского начала на сегодняшний день вы считаете наиболее значимой?
— Наш мир сегодня тяготеет к матриархату. У нас уже сегодня женщины-президенты, женщины-монархи. Это объясняется очень сильным женским началом. Даже когда рождаются слабый мальчик и слабая девочка, девочка остается, мальчик умирает. Женщина физиологически сильнее. Мужчина как активная сторона и иссякает быстрее. А сейчас и темп жизни таков, что женщина сохраняет свой потенциал значительно дольше. Мне очень нравится слово «супруга». Я считаю, что женщина должна содержать очень комфортный, обустроенный, организованный, гармоничный дом, в котором каждая вещь знает свое место. Все мои родственники и родители мужа говорят: «Лера, как ты все успеваешь?». Практически дом содержу я. И это доставляет мне огромное удовольствие, я очень люблю это делать. Я считаю, что женщина-мать и женщина-супруга — это самое важное.
— Не находите ли вы, что в исламе женщине отведена лишь сервильная функция? И как в этих условиях мужская половина восприняла то, что лучшим переводом Корана на русский язык признан перевод, сделанный женщиной?
— Нет! По шариату статус женщины тот же, что и у мужчины: (2:228): «Я вам над ними дал те же права, что и у них над вами»;. В Коране это четко зафиксировано. Это мужчина стремится по-своему интерпретировать его положения в силу своего восточного менталитета, собственничества. А ревностное отношение и даже неприятие по отношению к моему переводу я наблюдала только в России, в том же Институте востоковедения. Были страшные нападки (слава Богу, теперь все в прошлом).
— Разнообразию шляпок в вашем гардеробе может позавидовать любая модница. Почему вы не носите хиджаб?
— Человек — любимейшее творение Создателя, и Он хочет видеть нас красиво одетыми: (7:31): «Рядитесь в украшения и самые красивые одежды к месту молитвы!». Шляпкой прикрываю голову и не считаю, что платок – единственное покрытие для нее. Я не модница, предпочитаю классику. Ношение же хиджаба освящено в двух сурах Корана. У женщины, безусловно, все сексуальные прелести должны быть закрыты. Но покрыты самыми нарядными одеждами. Коран – единственное писание, которое привлекает внимание верующего человека к цвету: (16:13): «Я вам дал полную гамму красок, которые вы должны использовать». Поэтому неправильно ассоциировать ислам только с зеленым и черным цветами. Когда я была в Иране, дома у Аятоллы Хомейни, меня встретила его внучка, в черном. Объяснила это, сославшись на ислам и траур. Открыв Коран, я ей показала, что женщина не обязана ходить в черном, что траур по усопшему близкому мусульмане держат четыре месяца и десять дней, а по обычному человеку – три дня. Она ответила, что они в трауре по Хусейну, то есть тысяча четыреста лет! Это уже не ислам, а отягощение его национальным менталитетом. Помнится, американское телевидение пригласило на передачу вице-премьера Ирана, женщину в красивом хиджабе. Чувствовалось, что она не просто умна, а гениальна. Циничный по отношению к своим гостям ведущий почувствовал это. По телевидению было видно, насколько он очарован ею. В хадисах пророка говорится, что самое важное – что говорит и как поступает человек, а не то, как он одет.
— В Коране, в суре Нур сказано, что лучшее из одеяний для вас – таква. Это слово, то есть таква, трактуется богословами по-разному – кто говорит, что это джилбаб, кто считает, что это паранджа, а некоторые полагают, что это вообще следует понимать в переносном смысле. Хотелось бы узнать ваше мнение на этот счет.
— Во-первых, должна заметить, что я не претендую на роль духовного авторитета. И все, что я скажу, – это мое сугубо личное мнение, сформированное на основе тех знаний, которые я черпала из Корана и его тафсиров, сделанных такими почитаемыми в исламском мире людьми как ат-Табари, аль-Куртуби, Ибн Касира, Саид Кутб. Во-вторых, никакой паранджи и чадры в исламе нет. В 24-й суре Корана сказано: (24:31): «И пусть набрасывают шаль на голову и на грудь И никому свои красоты не являют, Кроме своих мужей, своих отцов», а чтобы лицо закрывали, об этом в Коране не сказано нигде. Более того, в той же суре в 60-м аяте, а также и по Сунне Пророка Мухаммеда, старым женщинам, потерявшим интерес и всякую надежду на замужество, даже разрешено не носить хиджаба, то есть накидки поверх одежды.
— Тогда сразу возникает следующий вопрос: можно ли заставлять женщину, будь то жена, сестра или еще кто-либо из родственниц, насильно надевать платок, чадру и т. п.?
— В Коране сказано: «Аллаху угодно только искреннее обращение к нему». Неискренность неприемлема пред лицом Аллаха, потому что это не что иное, как лицемерие. А лицемерие, я вам скажу, большой грех. Те, кто насильно принуждают кого-либо надевать платок или молиться, лицемерят, сами того не осознавая. А те, кто творит молитву или надевает платок под чьим-то давлением или из страха перед смертным, но не оттого, что боится гнева Аллаха, должны знать, что тем самым они лицемерят уже в открытую. Никто не вправе насильно заставлять другого. Каждый должен решать такие вещи сам, исходя из своего собственного волеизъявления. Человек должен придти к истине сам, добровольно, всем сердцем и душой. Только такое благочестие приемлет Всевышний. Никто не имеет права налагать запрет на то, что разрешено Аллахом, кроме него самого. Никто не вправе запрещать женщине красиво одеваться и носить украшения. В кругу семьи женщина может носить все, что угодно, чтобы понравиться своему мужу. Но на улице или в присутствии мужчин не из семейного круга одежда женщины-мусульманки не должна быть облегающей, ибо, как предписал Аллах в Коране, всему, что может возбудить сексуальные желания мужчины, надлежит быть закрытым. Одевайтесь красиво, но в тех рамках, что определены Всевышним.
— Допускает ли ислам, чтобы женщина работала? И если да, то существуют ли какие-либо ограничения в этой области?
— Разумеется, она может работать. Только надо согласовывать это с мужем. Воспитание детей – тоже большая и трудная работа. Поэтому если семья – многодетная, воспитывать их – главный, самый ответственный труд женщины. Больше скажу: если позволяют средства, муж должен нанять жене помощницу: ислам того требует. Насчет ограничений в каких-либо сферах. Естественно, что мусульманка не может работать в развлекательном шоу-бизнесе так же, как не может работать в этой сфере и мужчина-мусульманин. Но в производительной сфере никаких ограничений нет. Важно только, чтобы работа женщины не была связана с большими физическими нагрузками. Везде в СМИ дело представлено так, будто женщина в арабском мире и, в частности, в Иране, бесправное, второсортное существо. Ничего подобного! Я была во многих арабских странах, в Иране в том числе, и скажу вам, что на престижных местах во всех сферах, где физические нагрузки невелики, будь то редакции газет, банки, преподавание в университетах, работа в музеях, в госучреждениях, – везде много служащих-женщин. Женщины там занимают огромную социальную нишу.
— Говорят, вы пишете стихи. О чем они?
— Сей дар, видимо, передан мне на генетическом уровне. Мы – потомственные дворяне – писали стихи, музыку, рисовали акварелью, так как это входило в программу воспитания культуры чувства. Мама с девяти лет водила меня в консерваторию. Стихи мои — о любви к мужу и двум сыновьям. Недавно сочинила большую балладу, посвященную 30-летию нашего брака. Но читать их на публике не люблю. Возможно, когда я буду призвана к Всевышнему, их опубликуют дети.
— Какую страну любите больше — Россию или Сирию, ведь она стала вам второй родиной?
— Больше всего я люблю мою Россию, и уж, конечно, Сирию и очень люблю своего свекра. Это редкий человек, выпускник самого престижного университета мусульманского мира «Аль-Азхар», шейх одного из самых густонаселённых районов Сирии, который за все 9 лет моего пребывания в его доме ни разу не приступил к трапезе, не дождавшись меня!
|
